Историософия Ахмеда Васифа: привяжи верблюда и уповай на Аллаха
Заметка Харуна Сидорова о луддитском мышлении среди современных мусульман ставит на самом деле весьма важный вопрос о необходимости формулирования современной мусульманской историософии или философии истории. Действительно, как мусульмане мы верим, что успех в любом деле, будь построение сдача экзамена в школе или построение империи — только от Аллаха. А Всевышний в Священном Коране говорит (смысл): «Преуспел тот, кто очистил ее (свою душу)» (91:9). Как поясняет Ибн Касир в толковании аята: «Преуспел тот, кто очистил ее, — cуть в том, что тот, кто очистился душой, повинуясь Аллаху, обретет успех. При этом под очищением души понимается очищение от всего низменного и скверного. Аналогичные этому аяты: «Преуспел тот, кто очистился, поминал имя своего Господа и совершал молитву» (87:14–15). Эти слова Господа недвусмысленно указывают, что успех в любом деле зависит от того, настолько близки мусульмане к Богу, насколько придерживаются Его повелений и воздерживаются от того, что Он запретил.
С другой стороны, Господь создал для этого мира причины, посредством которых все и случается, в том числе успех. Игнорировать эти причины, например отказаться работать, чтобы зарабатывать себе на пропитание, надеясь, что Господь и так создаст в человеке насыщение, значит идти против установленного Всевышним порядка. А это ничем хорошим не кончается.
Безусловно, поиск этого баланса между духовными и материальными причинами в истории может стать серьезным вызовом для любого верующего. Но важно понимать, что наше поколение — далеко не первые, кто задавался такими вопросами. Аналогичными вопросами задавались, например, османские ученые, пытавшиеся понять, почему государство Османов начало проигрывать. Эти дискуссии особенно усилились в последней четверти XVIII века — время, бывшее особенно травматичным для империи, когда почти все ее элиты испытывали глубокий моральный и интеллектуальный кризис. Военный коллапс, подрыв власти, банкротство и подъем враждебных держав, таких как Россия, казалось, подрывали любые притязания на «османскую исключительность», широко распространенное убеждение, что история достигла своей кульминации в Османской династии, которая всегда поддерживается Богом, сочетает в себе абсолютную справедливость и усердие в джихаде и будет длиться до конца времен. Почему это случилось? Как такое могло произойти? Что должно быть сделано?
Эти вопросы задавали себе многие интеллектуалы того времени, одним из самых известных из них был бюрократ и дворцовый историк Ахмед Васиф, о жизни и трудах которого в прошлом году написал книгу Итан Л. Менчингер из Университета Торонто.
Ахмед бин Абуль-Бака Хасан аль-Харбути, известный как Васиф Эфенди, родился в Багдаде в 1730-х, на государственную службу поступил около 1768 года и вплоть до 1806 (до самой смерти) занимался важными дипломатическими инициативами. Он был переговорщиком по итогам русско-османских войн 1768–1774 и 1787–1792, помогал снова запустить имперский печатный пресс, и служил послом в Испании в 1787–1788, а также дворцовым историком четыре раза, при Абдульхамиде I и Селиме III. Он много путешествовал, а его обязанности привели его к общению с удивительным числом личностей эпохи Просвещения — генералами Петром Румянцевым и Николаем Репниным, испанским королем Карлосом III, английским литератором Уильямом Бекфордом, испанский адмиралом доном Федерико Гравина и с российской императрицей Екатериной II.
Васиф эфенди был довольно плодовитым автором, он написал собственный диван поэзии, посольские отчеты, а также короткие сочинения беллетристического характера, и сочинения о географии и истории (в том числе работу, покрывающую историю всей второй половины XVIII века). Он также был автором про-реформистских трактатов об османской армии, а самая главная его работа — дворцовая хроника «Мехасинуль Асар ва Хакаикуль Ахбар».
Васиф много писал об империи, реформах и механизмах истории, но повсюду прослеживается его философия истории.
Его первая работа, в которой он обсуждает взгляд на реформы, причинно-следственную связь и исторические перемены, это короткое послание (рисале), написанное по просьбе султана Абдульхамида I в 1784 году. Османы к томе времени уже лет 10 как потеряли Крым, а реформами занимался патрон Васифа, великий визирь Халил Хамид паша (1782–1785), чьи усилия Васиф неоднократно хвалит.
В том году, рассказывает Васиф, герцог Анн-Шарль-Сижисмон де Монморанси-Люксембург, маршал французской армии и первый барон Франции, отправил султану письмо от имени французского короля. В письме он пояснял, что основная причина поражения османов — неадекватная подготовка и слабость в военной науке. Поэтому, он предлагал миссию по обучению османской армии фортификации и артиллерии. Султан был склонен принять предложение, но сначала попросил своего дворцового историка подготовить трактат о солдатах в христианских армиях и о связанных темах.
Эссе Васифа эфенди было классическим изложением османской исключительности, а предложение французов он строго отвергает. По его словам армии христианских и мусульманских правителей совершенно разные. В то время как европейские правители используют сирот как солдат или рекрутируют крестьян, нанимая их под принуждением, османские ополчения добровольны, преданы своим вождям и не могут быть принуждены. Их единство и приверженность священной войне гарантируют победу, даже если время от времени неверный преобладает; и при этом Васиф не думает, что такие люди когда-либо опустятся, чтобы изучать у врага военное искусство.
Разумеется, здесь вставал тревожный вопрос: если Бог так благосклонен к османам, почему они проигрывают на войне? Васиф объясняет это как испытание. Он говорит, что если сейчас дела изменились, а враг преобладает на море и на суше, то это ничто иное как истидрадж (искушение). Он поясняет, что истидрадж — это когда Аллах дает успех неверующим, делая их высокомерными, навлекая на них еще больше проклятия, и испытывая верующих. Тем не менее, он уверяет читателя, что истидрадж редок и не может длиться долго. Оружие и организация врага ничем не отличаются от прошлых и в конце концов османы должны будут снова побеждать. Этот тонкий момент связан с волей Бога.
Как уже упоминалось выше, вопрос о свободной воле человека и посредничестве занимал османские умы XVIII столетия. Но особенно после поражений он стал тесно связан с политическими реформами и человеческим контролем над итогом таких дел, как война. Отказ Васифа от французского предложения заставляет его открыто говорить на эту тему в отрывке, который заслуживает цитаты:
«Воистину, победа и поражение зависят от воли Бога. Что касается христианских народов, их убеждения оспаривают это. Поэтому они, вслед за группой философов, говорят, что обстоятельства войны относятся к числу конкретных событий [umûr-ı cüziyye] и что Бог — сохрани Господь! — не влияет на конкретные события. Они не только нелепо утверждают, что любая сторона может собрать превосходные средства [esbâb] войны, но они дают доказательства слабее, чем паутина, приписывая победу совершенству средств [esbâb] и потребностей и не обращая внимания на священный смысл «От Него не ускользнет даже атом» и «Победа может быть только от Аллаха»».
Затем он приводит в качестве примера несколько случаев, когда плохо подготовленная османская армия разбивала превосходящие силы врага. Совсем как современные луддиты он вопрошает — как же можно объяснять победы военными средствами, если победы случались и без этих средств?
Этот отрывок требует некоторого объяснения, поскольку автор принимает участие в давнем философско-богословскиом дискурсе. «Частные события» (umûr-ı cüziyye)» и их противоположность «универсальные события» (umûr -ı külliyye)» являются ключевыми терминами в османском лексиконе относительно причинности и взаимоотношений между тварным и божественным. Оба понятия прослеживаются до более ранних исламских ученых вместе с понятием «частная воляя» (irâde-i cüziyye), что переводится иногда менее строго, как «свободная воля» и обозначает человеческую волю как конечный продукт и отражение божественной «универсальной воли» (irâde-i külliyye). «Частные события» в таком случае это мирские события, которые допускают человеческую свободу действий, в то время как «универсальные события» охватывают более крупные исторические процессы, связанные с божественным предопределением.
Османские интеллектуалы были достаточно знакомы с этим дискурсом. В XVII столетии, например, Катиб Челеби в своей «Тухфетюль-Кибара», поясняет как действует мирская причинность. Для начала Бог — Всемогущий и Создатель всех причин (müsebbibü’l-esbâb), который предопределяет все вещи в Его земном царстве. Тем не менее, Бог также создал мир как мир причин (âlem-i esbâb), чтобы каждое событие раскрывалось с помощью причины. Более того, по Своей щедрости, Он наделил людей особой волей (ihtiyâr-ı cüzî) и создал обычай (‘âdet) создания в результате этого. Следовательно, утверждает Катиб Челеби, обязанностью людей является проявлять свободную волю через эти «вторичные причины» (esbâb). В то время как люди строго говоря, не являются причиной событий, они уполномочены и им предписано Богом проявлять инициативу.
Читая рисале Васифа от 1784 года в таком духе, понятно, что его позиция не совсем фаталистская, как иногда утверждают историки (Шариф Мардин один из них). Васиф не отрицает, что люди имеют особую волю или что война это «частное событие». Простое использование этой фразы предполагает иное. Вместо этого он отвергает идею о том, что Бог не имеет никакого отношения к таким результатам, а победа основывается только на человеческой инициативе и причинах. Тот факт, что Васиф связывает эту идею с группой «христианских философов», предполагает, что он в какой-то степени осведомлен об интеллектуальных тенденциях в Европе. Его слова являются признанием и решительным отказом от материализма эпохи Просвещения, и может быть, каких-либо материалистических тенденций в османской среде.
Также Васиф не ставит под сомнение полезность инициативы. Это становится понятнее, когда он обращается к реформам своего патрона Халила Хамида паши. «В конечном счете», — пишет Васиф, — «все еще есть смысл бороться за причины / средства [esbâb] в центре нашего обсуждения; и это, слава Богу, сейчас готовится и постепенно доводится до завершения». В своем заключении Васиф превозносит Халила Хамида и его круг за их инициативы по сотрудничеству и реформе. Французскому предложению нельзя было доверять и оно в любом случае ненужно. Если великий визирь и его коллеги продолжат, по милости Божией, заниматься государственными делами, то «средства / причины, несомненно, придут к полному осуществлению».
Таким образом, Васиф проводит четкую грань между фатализмом и материализмом. Победа неверующих это истидрадж, но в тоже время, он рекомендует действие и утверждает, что люди играют свою роль в причинном мире. А значит, военных успех империи зависит как от моральных соображений, так и от реформ и активной деятельности.
В дальнейшем эти идеи у Васифа эфенди в его последующих работах будут встречаться все чаще. Его следующая работа посвящена причинам поражения в русско-австрийско-османской войне 1787–1792 годы. Сам Васиф служил на фронте в 1791–1792 годы (в том числе, в качестве придворного историка) и вел переговоры с Николаем Репниным в августе 1791. По заданию от султана Селима III он составил работу по истории войны, попытавшись объяснить причины поражения.
Наиболее откровенные слова Васифа на эту тему содержатся в его рассказе об османском поражение при Фокшанах. В июле 1789 года командующий Хасан Паша (1789–1790) разместил основную часть своих сил в Фокшанах в Молдавии, чтобы предотвратить совместный русско-австрийский штурм Бухареста. Однако с помощью форсированного марша русские под командованием Суворова прибыли раньше, чем ожидалось. Османская армия была застигнута врасплох и распалась, когда русские и австрийцы атаковали вместе 30 июля.
Сравнивая османскую и вражеские армии, Васиф утверждает, что непослушная масса солдат, которые игнорируют второстепенные явные причины (esbâb -ı zâhire), не могут сравниться с послушными, дисциплинированными солдатами нового стиля, выставленными Россией и Австрией; на самом деле это очевидно трудно, если вообще возможно, победить врага без равной или даже превосходящей организации. Таким образом, насущная проблема заключается во «вторичных причинах» которые, по его словам, «включают в себя военное дело и искусство сражения (kanûn-u muhârebe ve fünûn-u müzârebe) — другими словами, новую (военную) организацию, которая является частью математических наук (fünûn-u riyâziye)». Затем Васиф продолжает свой аргумент, заявляя:
«По мнению философов, все зависит от обстоятельств; что зависит от обстоятельств допускает влияние; а то, что допускает влияние, не может быть без причины. Ахль Сунна говорят, что, хотя все вещи зависят не от обстоятельств, а от Бога, а поступки человека не имеют абсолютно никакого эффекта, влияния, причины или способности влиять на ход событий, это обычай Бога создавать все как результат вторичных причин (‘âdetüllah bunun üzere] cárîdir ki her şeyi esbâb -ı zâhire ‘akabinde halkide). Поэтому во всех течениях всегда есть обязанность, чтобы, когда им нужно было заняться делом, они незамедлительно устраняли вторичные причины и выполняли необходимые условия, относящиеся к обстоятельствам, а затем дожидались Божьей победы и искали плоды, что вытекает из смысла хадиса: «Привяжи своего верблюда и уповай на Аллаха».
Тем самым Васиф относит действия через вторичные причины как к покорности Богу, так и к успеху в битве.
Подобное понимание причинно-следственной связи можно найти и в других местах во времена Васифа, в работах ученых и государственных деятелей. Вопрос в целом был предметом жарких споров. В то время как уляма, такие как Мехмед Аккирмани (выходец с территории современной Украины, умер в 1760 г.) и Карслы Давуд (умер в 1755 г.), утверждали, что человеческая воля была и реальной, и обязательной, будущие реформаторы особенно призывали к военному делу, основанному на мирских причинах. Например, Ибрагим Мутеферрика (ум. 1745) признавал, что победа и поражение зависят от воли Бога, но что «Бог поручил внешнюю реализацию каждого вопроса инициативе через причины. Так должен действовать человек». Победоносная армия, следовательно, как благочестива, так и столь же хорошо обучена, хорошо управляема, дисциплинирована и информирована о тактике и вооружении.
Война 1768–1774 годов, спровоцированная и продолженная людьми, которые утверждали прямо противоположное — что Бог дарует победу только за религиозное рвение — усилила эту дискуссию и привела к появлению серии трактатов в 1770-х и 1780-х годах. Среди них, резкая «Хуласатюль-Итибар» («Сводка предостережений») Ахмеда Ресми (ум. 1783), который отвергал войну и беззаботность ее авторов и разоблачал дряхлую военную систему империи. Ресми соглашался, что российская власть была божественным наказанием (истидрадж) за османские моральные недостатки, но призвал к реформе и мирной внешней политике. Даже консервативная «Тедабируль-Газават» («Уловки войны») Джаникли Али Паши (ум. 1785) признавала, что божественное предопределение и мирские причины работают в тандеме, и что Османы должны заниматься стратегией, если они хотят полностью изменить свое состояние. Османские реформаторы, похоже, усвоили этот дискурс во времена правления Селима III, когда, как считается, курс на реформы окончательно победил, и спор уже шел только о характере самих реформ. И хотя Васиф высмеял эссе Джаникли Али как устаревшее, он не нашел ошибок в его понимании причинности. Настоящее искусство заключалось в призыве к реформам, не отклоняясь в откровенный материализм.
Что же для Ахмеда Васифа означают «вторичные причины»? Историк дает нам некоторое указание, когда он поясняет связь между этими причинами и победой и поражением. По его словам, победа над врагом происходит благодаря здравому суждению и правильной стратегии, наряду с большими усилиями и подготовкой, заботливым отношением к надлежащему порядку и стойкостью в кампании и в трудностях. После всего этого приходит искреннее доверие Божьей помощи. Васиф отвергает идею о том, что для победы достаточно храбрости и рвения. Скорее, успешная армия должна поручать каждое дело экспертам и иметь в качестве лидеров людей, обладающих стратегией, усилиями и дальновидностью, чтобы «освещать темноту дел светом правильного пути разума, противостоять оружию противника и адаптировать его силы в соответствии с правилами войны, когда это уместно». С другой стороны, поражение, по сути, является моральным провалом. Грех навлекает на себя гнев Божий, говорит Васиф. грешник предает веру, а предатель труслив по природе, поэтому османские армии живут плохо, потому что, будучи грешниками, им не хватает твердости сердец. Вторичные причины, таким образом, включают здесь военные приготовления, стратегию, а также активное устранение пороков с помощью таких мер, как закрытие таверн.
В своей летописи 1789–1794 годов Васиф ясно показывает, что, хотя Бог предопределяет все и является единственным истинным Деятелем в богословском смысле, человек все равно должен жить так, как будто его действия являются его собственными, как повелел Бог. Эта позиция напоминает позицию Ибрагима Мутеферрика и Ахмеда Ресми, с которым Васиф был знаком и чью работу он тщательно усвоил. Тем не менее, Васиф более четко, чем любой из них, изложил своего рода калькуляцию войны, мораль победы и поражения. В этой калькуляции человеческая инициатива рассматривается как моральный долг и ставится в один ряд вместе с благочестием, рвением и другими факторами. Для Васифа «соблюдение исламской практики и совершенствование причин» приведет к победе; бесчестие и грех к поражению.
Еще одной интересной работой Васифа является «Теслиетнаме» 1798 года. Жанр tesliyetnâme это буквально жанр «утешения». В июле 1798 года высадка французских войск в Египте шокировала султана Селима и его министров. Султан тут же снял со своих должностей и отправил в ссылку великого визиря Иззета Мехмеда пашу и шейха-уль-ислам Дюрризаде Арифа эфенди. Другие министры опасались за свои посты и решили как-бы утешить султана, для чего заказали Васифу эфенди это письмо. Тем не менее, 1798 «Теслиетнаме» Васифа это также исторический очерк, поскольку он использует четырнадцать исторических примеров в попытке провести параллели с французским вторжением и показать султану, что эти беды временны. Работа, таким образом, представляет вторжение как историческую проблему,
а также более глубокое понимание авторской точки зрения на причинность, исторические изменения и Вселенную в целом.
Васиф начинает с заявления о том, что вторжение, хотя и будучи серьезной бедой, не является поводом для отчаяния. Французы взяли Александрию, но находятся в невыгодном, обреченном положении. Они предали дружественную и щедрую силу в лице империи и стали надменными в своей способности истидраджа; их гордость чрезвычайно велика, а Священные Писания подтверждают, что они скоро испытают гнев Божий. Однако, в качестве дальнейшего утешения Васиф заверяет султана в том, что такие неудачи случаются, потому что вселенная естественно изменчива. “Этот мир, — заявляет он, — это мир рождения и разложения” (âalem-i kevn ü fesâd).
«Его эдикт изменчив, эфемерен, и всегда склонен вызывать различные несчастные случаи. Это противоречит естественному курсу мира, чтобы обстоятельства народов оставались в едином расположении (nüsûk -ı vâhid üzere ber-karâr bulmak) или чтобы дела государств были свободны от несчастных случаев, затрагивающих царство (umûr -ı düvel ‘âvarızât- ı mülkiyyeden vâreste olmak). И хотя различные аспекты, предписанные Богом в космосе, порой принимают отвратительную форму, Священное Писание демонстрирует, что они ведут к великому благу и пользе».
Васиф затем приводит 14 примеров из истории Айюбидов, Мамлюков, Европы и Османской империи, когда поражения и беды внезапно сменялись победой.
Согласно Tesliyetnâme, Бог будет поддерживать Османскую империю до Судного Дня, вопреки всем неудачам, как свидетельствуют история и Священные Писания. Поэтому Васиф призывает Селима III выступить против французов. Средство защиты, говорит он, «состоит в том, чтобы немедленно покаяться и положиться на Бога, и прося помощи у Пророка, очистить намерение, устремиться со всеми усилиями и потратить все силы и средства на совершенствование вторичных причин [esbâb-ı zâhire] покуда время еще не потеряно». Затем Васиф предлагает провести ряд реформ, если султану удастся вернуть Египет, в том числе разделить Египет на три провинции, отдать посты мамлюков верным людям на трехлетний срок и разместить флотилию в Александрии.
Tesliyetnâme отвечает на многие из тех же проблем, что и в 1784 году и 1789–1794 гг. Возможно, наиболее насущным для Васифа и его современников было примирение османской исключительности с реальностью поражения, что он и делает здесь. Как и раньше, Васиф истолковывает поражение как испытание от Бога. Однако в то же время он добавляет, что несчастные случаи универсальны.
Мир — это место постоянных изменений, атомистического «рождения и разложения», посредством которых Бог реализует Свой совершенный замысел, и где очевидное зло на самом деле может оказаться благом. Эти две предпосылки не противоречат друг другу. Аргумент Васифа, кроме того, рационализирует французскую власть, все еще поддерживая подобие исключительности. Его параллели предполагают, что османы и верующие в целом переживают взлеты и падения, времена удачи и беды, но эта история и их роль в ней продвигаются к предопределенному Богом концу. Все как бы меняется, а на самом деле вообще ничего не меняется. Французское вторжение ничем не отличается.
С точки зрения причинности, Васиф также вновь обращается к способности человека влиять на исход. Его вселенная — та, в которой изменение является фиксированным принципом и через которую Бог открывает Свою волю. Люди бессильны перед этими большими революциями вселенной. Победа следует за поражением Божьей благодатью, как показывает Васиф, и верующие в какой-то степени должны просто оставаться верными и искренними.
Опять же, эту точку зрения часто считают «иррациональной» и «фаталистической», но Итан Менчингер утверждает, что это не так.
Для османских интеллектуалов связь между мирской и божественной причинностью была сложной, но обоснованной. Люди не способны охватить более крупные исторические процессы или «универсальные события», как сказано выше. Но они могут проявить волю в «частных событиях», взяв на себя инициативу и подготовку вторичных причин, которые Бог, если пожелает, реализует.
Вот почему Васиф заканчивает Tesliyetnâme призывом к действию. Абсолютный фаталист не побуждал бы султана к “совершенствованию вторичных причин, прежде чем какое-либо время будет потеряно”, не предлагал бы реформы. Поскольку Бог позволяет людям действовать, по крайней мере, в частных случаях, Васиф снова считает, что инициатива через вторичные причины дополняет веру и полагание на Бога в качестве решения.
Ахмед Васиф расширил и применил эти идеи в более широком масштабе в своих более поздних хрониках. При Селиме III Васиф переписал более ранние дворцовые работы по истории, такие как авторства Садулла Энвери, Мехмеда Эдиба Эфенди и Халила Нери Бея. Эти работы покрывают царствование Селима с 1789 года. Но во время своего последнего срока в качестве придворного, Васиф получил заказ от султана на редактирование и перепись двадцати трех лет истории с 1750-х годов, в том числе работы Хакима Мехмеда Эфенди и
отчет Энвери о войне 1768–1774 гг. и Кючук-Кайнарджийском договоре. Васиф завершил эту работу около 1802 года, и она была впоследствии напечатана.
В своем критическом издании Васиф применяет свою философию к работе в качестве интерпретирующей структуры и, таким образом, может затрагивать такие вопросы, как посредничество, мораль, исторические перемены и примирение поражения с исключительностью. В общем, в работе Васифа о войне 1768–1774 гг. изложено то, что можно назвать «реформистской» исламской философия. Основной проблемой работы является причинно-следственная связь, а ее применение к истории Османской империи подчеркивает способность людей проявлять свою волю. Более того, действие — не пустое решение. Оно само по себе морально. Наконец, летописи труды, такие как другая работа Васифа, сталкиваются с еще более серьезной проблемой: как можно совместить поражение с османской исключительностью? Ответ на этот вопрос заключается в том, что вся работа является своего рода теодицеей. Как и в других его сочинениях, хроника описывает вселенную в постоянном изменении, но в конечном итоге она связана с неизменной волей Бога. В этой вселенной, как с надеждой утверждает Васиф, доверие, благочестие и соблюдение морали победы и поражения освободят империю и сообщество верующих сейчас и до конца времен.
Философия истории Васифа эфенди слишком сложна, чтобы изложить ее в одной заметке, как она того заслуживает. Как замечает Менчингер — «а его жизнь и карьера в бурный период османской истории были просто слишком долгими, а его вклад слишком велик», чтобы описать их. За более подробным исследованием жизни, карьеры и идей Васифа эфенди мы отсылаем к упомянутой работе Итана Менчингера, у которого в прошлом году вышла книга — The First of the Modern Ottomans: The Intellectual History of Ahmed Vasif (Первый современный осман: интеллектуальная история Ахмеда Васифа). Вся моя заметка по сути является краткой выжимкой из нескольких статей Менчингера.
Отметим, однако, три главных акцента в историософии Васифа. Во-первых, Васиф представляет согласованный и рационализированный взгляд на вселенную. Он занимается современными моральными и интеллектуальными проблемами, которые возникли в османском обществе конца XVIII века, и пытается их обосновать и понять. Причинность, человеческая воля и примирение поражения с османской исключительностью не были сугубо академическими; это были одни из самых неотложных вопросов дня. Таким образом, работа Васифа направлена на решение насущных проблем, которые к тому же, остаются актуальными и сегодня.
Во-вторых, философия Васифа активистская. Он опровергает «фатализм», который опирается только на волю Бога или лишает людей возможности влиять на результаты. В то время как Васиф признает Бога как единственного Деятеля, он считает, что инициатива не только желательна, но сама по себе является моральным долгом, предписанным Богом наряду с другими божественными заповедями. Эта позиция создает мощное интеллектуальное обоснование для реформы. Вряд ли это совпадение, что работа Васифа поддерживает усилия, предпринимаемые реформаторами и особенно его покровителями Халилом Хамидом Пашей и Селимом III.
В-третьих, идеи Васифа не слишком новы, но опираются на гораздо более старые рассуждения. Они происходят от историософских течений мысли, восходящих, по крайней мере, к Катибу Челеби и даже к более ранним мыслителям. Как именно эта мысль взращивалась, развивалась и адаптировалась, для османских исследований пока что остается по большей части загадкой.
Ну и пожалуй стоит упомянуть в-четвертых, что работа Васифа опровергает устоявшееся мнение о дворцовых историках, как о нейтральных летописцах, чьей задачей была исключительно фиксация событий. Отнюдь, Васиф очень интерпретирующий автор и стремится дать читателям уроки и определенное мировоззрение. Он ничуть не претендует на нейтралитет, для него, как и для других, цель истории состояла в том, чтобы наставлять и выявлять моральный контур событий.
Как бы то ни было, работа Васифа и другие его современников это интеллектуальное наследие, которое могло бы стать (наряду с работами более ранних авторов) фундаментом для современной мусульманской философии истории.
