Как американские католики стали “мозгами” консервативной Америки
Мусульманские интеллектуалы в США периодически сравнивают современное положение мусульман в Америке с положением американских католиков в XIX веке. Слова Алексиса де Токвиля о католиках в США, написанные им в 1805 году («Большинство католиков бедны, поэтому они могут участвовать в управлении обществом только в том случае, если такая возможность предоставлена всем гражданам… они невольно становятся сторонниками политических теорий, от которых они, возможно, не были бы в восторге, если бы были богаты и составляли большинство»), словно написаны про американских мусульман в 2018 году.
Именно поэтому, сегодня особенно интересно, как же американские католики превратились из чужаков, чью принадлежность к Америке отрицало большинство американцев, в общину не только принимаемую, но еще и доминирующую в консервативно-интеллектуальной среде. Джин Зубович из Университета Торонто в статье “Евангелисты дают голоса, католики дают мозги” (Evangelicals bring the votes, Catholics bring the brains) утверждает, что все дело в католическом образовании. И в таком случае, ставка калифорнийского шейха и создателя первого мусульманского колледжа Зайтуна в США Хамзы Юсуфа (Марка Хэнсона), который и сам ходил когда-то в католическую школу, на отстранение от политического активизма и сосредоточение на образовательных институтах, выглядит более чем оправданной.
“Католики представляют несоразмерную долю интеллигенции среди религиозных правых в США. Хотя они составляют лишь пятую часть населения США (а белые католики составляют менее 12 процентов населения США), они сохраняют высокий авторитет среди консервативных “мозговых центров”, университетов и профессиональных организаций. В Верховном суде США четыре из пяти назначенных республиканцами судей являются католиками, несмотря на то, что евангелисты составляют значительную часть поддержки Республиканской партии.
Чтобы понять католическую сверхпредставленность в Верховном суде США и как католики в некотором смысле стали “мозгами” американского консерватизма, мы должны взглянуть на историю католического образования в США.
Последовательные волны ирландских, немецких, польских и мексиканских мигрантов в США составили большую часть католической церкви в США. Они столкнулись с постоянным преследованием со стороны протестантского большинства страны. В 1834 году, когда протестантская толпа сожгла монастырь урсулинок недалеко от Бостона, это был лишь крайний пример популярного американского предубеждения в отношении католиков.
Бывшая в течении длительного времени европейски-ориентированным учреждением, католическая церковь имела напряженные отношения с либерализмом, отделением церкви от государства и демократией. Часто в XIX веке Ватикан чувствовал себя осажденным республиканством во Франции, где государство захватило католические земли и собственность, и в Италии, где националисты объединили страну за счет светской власти папских государств. Таким был контекст во время Первого Ватиканского собора 1869–70 г.г., на котором Ватикан провозгласил папу непогрешимым — доктрина, к которой редко обращаются, но которая символизировала несовместимость консервативного католицизма с республиканством и секуляризмом. Ватикан публиковал “индекс запрещенных книг” с 1600-х годов до 1948 года (официально заканчивающийся только в 1966 году, после Второго Ватиканского собора), который запрещал мирянам читать Баруха Спинозу, Томаса Гоббса, Дэвида Юма, Джона Локка, Мартина Лютера, Виктора Гюго, Александра Дюма и Никколо Макиавелли. Позже были добавлены авторы XX века, в том числе Жан-Поль Сартр и Симона де Бовуар.
Конечно, многие американские католики регулярно игнорировали эти запреты. И некоторые американские клирики считали, что католицизм должен адаптироваться к ценностям своей новой родины. Но католическая иерархия и особенно Ватикан оставались противниками либерализма. В своей энциклике Testem Benevolentiae Nostrae (1899) папа Лев XIII даже осудил “американизм”, предупреждая, что было бы неправильно желать “чтобы церковь в Америке отличалась от того, что она есть в остальном мире”. Страх перед республиканством и секуляризмом отчасти побуждал американских католиков создавать для себя обособленные институты — обособленные общественные клубы, обособленные союзы и обособленные благотворительные организации.
Но самое большое влияние получила созданная ими приходская школьная система, которая обособленно обучала католических детей. Некоторые из этих школ стали известны из-за высокого качества образования. Элитная Джорджтаунская подготовительная средняя школа в Мэриленде дала образование судье Верховного суда Нилу Горсачу, недавно назначенному судье Верховного суда Бретту Кавано и председателю Федеральной резервной системы Джерому Пауэллу.
Католические ордена также создали свои собственные университеты по всей стране. Джорджтаунский университет был основан в 1789 году, Нотр-Дам в 1842 году и Бостонский колледж в 1863 году. Основание их юридических школ, в 1870, 1869 и 1929 годах соответственно, заверило, что консервативные идеи найдут себе дом в этих учреждениях. Первоначально католические университеты были лучше известны своими футбольными командами, чем своими учеными. Это изменилось после Второй мировой войны, когда они стали важными центрами интеллектуальной жизни США. Американские католики пользовались более терпимым отношением к религиозным меньшинствам в рамках послевоенного празднования “иудео-христианства”. Идеи, которые папа Лев XIII осудил как “американизм”, теперь широко приняты в этих университетах.
Рождение современного консервативного движения совпало с послевоенным ростом католических университетов. В 1955 году ведущий консервативный журнал National Review был основан и возглавлен Уильямом Ф. Бакли-младшим, католиком. В нем выходили регулярные материалы Рассела Кирка, новообращенного католика, Джеймса Бернхема, который вырос католиком, и Гарри Уиллса, который был католиком на протяжении всей своей жизни и недолго учился, чтобы стать иезуитом. Конечно, они не говорили от имени всех католиков, многие из которых голосовали за Демократическую партию, вступали в профсоюзы и поддерживали либеральные идеи. Однако группа Бакли сформулировала идеи, которые были мейнстримом среди католического духовенства, такие как ненависть к коммунизму и противодействие разделению церкви и государства, абортам и сексуальной революции.
Когда в 1970-х годах евангелисты мобилизовались политически и объявили “культурную войну” против угрозы секуляризма, они отбросили свой давний антикатолицизм и обратились к католическим консерваторам. Католики оказались прекрасными партнерами. В отличие от евангелистов, консервативные католики могли использовать исследовательские университеты, юридические школы, медицинские школы, бизнес-школы и другие интеллектуально-развивающие учреждения в борьбе против секуляризма. Недоверие евангелистов к высшему образованию, по крайней мере с 1925 года, когда прошел процесс Скоупса (“Обезьяний процесс”) о преподавании теории эволюции, означало, что они создали немного высших учебных заведений. Их библейские колледжи и семинарии предназначались для воспитания верующих и новообращенных, а не интеллектуалов.
Одним из важных исключений было стремление евангелистского богослова Карла Генри создать исследовательский университет в 1950-х годах, который мог бы соперничать с Гарвардом и Йелем (не говоря уже о Джорджтауне и Нотр-Даме). Но попытки Генри собрать 300 миллионов долларов быстро провалились. Спонсоры были обеспокоены тем, что университет будет отвлекаться от прозелитизма, который они считали гораздо более важным. Они также стали спорить из-за правил студенческого поведения, таких как разрешение на алкоголь и фильмы в новом университете. У евангелистов не было централизованного органа для разрешения этих споров, и в любом случае строгое интеллектуальное исследование не было приоритетом для их традиции, которая утверждает, что основные идеи христианства являются вопросами сердца больше, чем разума. Евангелические юридические школы и докторские программы остаются крайне редкими в США. Как ни странно, традиция, столь преданная распространению грамотности, видела опасность в больших знаниях.
Таким образом, католики внесли несоразмерную долю интеллектуалов и профессионалов в отношении религиозной правой, в то время как евангелисты дали тела и голоса. В отличие от еврейских интеллектуалов, сосредоточенных вокруг неоконсервативных изданий, католические консерваторы сосредоточились на таких культурных вопросах, как аборты. Не удивительно, что Нотр-Дам стал самым важным центром исторического изучения евангелизма. В 1994 году влиятельный историк и евангелист Марк Нолл назвал отсутствие строгой интеллектуальной деятельности среди евангелистов “скандалом”. Десять лет спустя он похвалил “растущее взаимодействие между евангелистами и римо-католиками” за “улучшенное евангелистское использование разума”.
Как долго католическо-евангелистский альянс в политике США будет продолжаться, трудно сказать, но он по-прежнему силен. Нужно только взглянуть на назначение католика Кавано в Верховный суд. Теперь подтверждено, что он заменяет Энтони Кеннеди, другого католика, и удерживает пятиместное консервативное большинство в суде из девяти человек (включая Горсача, который вырос католиком, но теперь посещает епископальную церковь со своей семьей). Три из четырех финальных кандидата на место Кеннеди были католиками.
Католическая интеллектуальная жизнь в США не является исключительно консервативной, и католический консерватизм иногда переходит границы между левой и правой в США (например, по вопросам иммиграции и смертной казни). Но католическая интеллигенция по прежнему несоразмерно представлена в консервативном движении США. В силу своих сепарационистских опасений XIX века и своих инвестиций в высшие учебные заведения католики стали мозгами религиозной правой в США.”
Джин Зубович получил степень доктора философии в Калифорнийском университете в Беркли. Он пишет об истории США, правах человека, религии и политике в Северной Америке в девятнадцатом и двадцатом веках.
