Талибы и суфизм

“Хотя комментаторы в прессе обычно связывают талибов с ваххабизмом, на самом деле группа поддерживает глубокие отношения с одной из мишеней ваххабитов — суфийским исламом. Эта связь возникает из трех факторов. Во-первых, суфизм является ключевым аспектом культурного наследия юга Афганистана, связанного с традициями поэзии и фольклора и воплощенного в сети сельских святынь, которая простирается через границу в пакистанском Белуджистане. Традиционно в Кандагаре барабанные кружки талибов собирались по пятницам, студенты иногда кружились в безумном танце — часто единственной форме развлечения для бедного ученика медресе. Сельские афганцы имели обыкновение получать информацию по таким разнообразным вопросам, как свадьба, война, эсхатология из снов; Мухаммад Омар был знаменит своими снами, как суфийские пиры. На самом деле, будучи ребенком, мулла Мухаммад Омар получал образование от учителей-суфиев, таких как Хаджи Баба; позже, будучи верховным лидером талибов, он посещал могилу своего старого учителя почти еженедельно.

Бетт Дам, описывая отношения между муллой Мухаммедом Омаром и известным суфийским пиром, пишет:

Когда [Омар] был у власти, он также не запрещал большинство суфийских традиций, с которыми он вырос — то, что считается неисламским, например, в салафизме. Как и многие афганцы, мулла Омар вырос с этими привычками афганского ислама, включая веру в тавизы [амулеты или крошечные свитки, содержащие стихи из Корана] или посещение могил для молитвы за умерших. До того, как 7 октября 2001 года США и Британия начали бомбардировки, в качестве реакции на теракты 11 сентября мулла Омар продолжал посещать мавзолеи в Кандагаре. Но он был против того, что считал злоупотреблением ими — как например продажа тавизов [своего рода защитный амулет].

Суфийские темы о мире снов и мистике оставались заботами талибов на протяжении всего периода эмирата. Ниже приводится пример из интервью на форуме (почти как в колонке советов Талибана) с влиятельным талибским алимом Мавлави Абдул Али Деобанди, одним из самых надежных идеологических советников муллы Омара, по вопросу заступничества святых:

«[Вопрос] Как насчет людей, которые говорят, что святые люди присутствуют и видят нас? Слышат ли нас святые и знают ли все, что мы делаем?

[Ответ] О’Баб Сахиб, или Пав Мих, или Падшах Ага [важные святые суфии Кандагара]. Когда кто-то использует такие выражения, это потому, что они верят, что святые люди присутствуют и помогут ему. Они мертвы и не могут присутствовать. Но вы можете взывать к ним и просить их помощи с благословения Пророков и решать ваши проблемы»

Во-вторых, отношения пир-мурид (учитель-последователь) и перевес суфийских святых, нищих и странствующих проповедников означали, что повседневная религиозная практика в деревне была тесно переплетена с суфийскими обрядами и верованиями. На юге Афганистана эти обряды продолжались, не ослабевая во время правления талибов.

В-третьих, суфизм сам по себе является неотъемлемой частью наследия Деобанди. Как отмечает Барбара Меткальф в своем исследовании по этому вопросу, суфийские пиры были одними из основателей Дар уль-Улюм Деобанд. Теология тасавуфа (т. е. «делания суфизма») была ключевой в ранней учебной программе, а такие книги, как «Пандж Кетаб», основа образования, передаваемого меньшим медресе в Афганистане и Пакистане, были переполнены суфийской философией и литературой.

Спустя десятилетия после основания школы консерваторы начали негативную реакцию против этой суфийской тенденции, но оригинальные учебные планы и система сохранились в Афганистане и других районах, удаленных от Деобанда.

Внутри самого Талибан ряд лидеров первого поколения принадлежали к суфийским орденам. Считается, что мулла Мухаммад Омар возглавлял группу Накшбанди, по словам двух бывших коллег, и другие главные фигуры когда-то были пирами или мюридами. Мулла Абдус Салам Заиф, один из основателей Талибан, был муридом в начале 1990-х годов в Забуле и Кандагаре. Ключевой момент для лора Талибана, когда мулла Мухаммад Омар держал в воздухе плащ, который, как считается, принадлежал Пророку Мухаммаду, перед толпой в Кандагаре, освящая свою позицию повелителя правоверных, погружен в суфийскую иконографию — херка, давний суфийский символ, часто появляется в мистической поэзии.

Во время эмирата одним из наиболее значительных разногласий между талибами и «Аль-Каидой» был вопрос о суфийских святынях — последние считали, что почитание могил было неисламским «нововведением» и оскорбляло их ваххабитские чувства. Вопрос оказался достаточно спорным, и идеологи «Аль-Каиды» Юсуф аль-Айри и Абу Мусаб ас-Сури были вынуждены заняться этим вопросом публично в конце 1990-х годов в своих трудах (позднее составленных в виде доклада под названием «Относятся ли Талибан к Ахль Сунна?»), выборочно используя эпизоды и антисуфийские цитаты, приписываемые улемам с пакистанским образованием. Тем не менее, вопрос оставался по прежнему критичным в кругах Аль-Каиды.”

• Anand Gopal and Alex Strick van Linschoten, Ideology in the Afghan Taliban