“Все, чего люди хотели от турок — справедливости”
Селим Дерингил в своей книге опубликовал фрагменты из мемуаров пяти османских авторов, описавших «османские сумерки» в арабских землях. Четыре автора из пяти выражают весьма антиарабские настроения. Фалих Рыфкы с его едкой иронией по поводу того, насколько «чужими» были арабские земли для турок, циничный офицер (и фанат Сен-Жюста) Али Фуад Эрден, убежденный, что «арабские офицеры планировали отравить турок во сне», Наджи Кыджиман с его постоянным упоминанием «голоногих арабов, проливающих кровь турецких парней», и даже единственная женщина (тогда еще маленькая девочка) Мюневвер Айяшлы, которая по словам Дерингила, “относится к населению Бейрута так же, как британская мемсахиб относится к индийским подданным Британского Раджа”. Все они так или иначе разделяют тезис о неблагодарных предателях-арабах, всадивших нож в спину турку, в самый тяжелый момент.
Единственным исключением является пятый автор, Хусейн Казым Кадри (1870–1934), который полностью возлагает вину за потерю арабских земель на плечи коррумпированных и некомпетентных османских властей.
Хусейн Казым был одним из основателей Комитета Единства и Прогресс (ЕиП) и газеты «Танин», официального органа ЕиП. Был губернатором Алеппо и какое-то время мэром Стамбула. С соратниками по партии он разошелся еще до прихода к власти триумвирата пашей, и с середины 1914 года жил в Бейруте. Его жена была родом из Бейрута, ее отец 13 лет был здесь военным комендантом, у их семьи было много друзей в городе. Вероятно эти давние связи с местным населением и сыграли свою роль в разнице во взглядах с другими авторами. Впрочем, Казым отмечает, что ему не нравилась политика в целом и ЕиП в особенности. Он был счастлив уехать подальше от Стамбула и ЕиП, чтобы погрузиться в научную работу в Бейруте, где он имел возможность использовать богатые библиотеки иезуитов. В годы после войны Казым какое-то время был министром в османских правительствах (торговли, юстиции). В годы республики он не сделал себе карьеру в Анкаре и вообще критично относился к всему республиканскому проекту.
Его взгляды в определенном смысле являются полной противоположностью взглядам Фалиха Рыфкы, но в чем и тот и другой сходятся — у Османов не было будущего в арабских землях.
Это фрагмент из его мемуаров, посвященный службе на посту вали (губернатора) Алеппо.
“С первого дня. . . Я испытывал глубокую ненависть к людям этого места, которые не могли уже опуститься ниже в своей морали. Надо сказать, что низкопоклонство этих людей, их раболепие в стремлении выслужиться, были вызваны чиновниками правительства!».
С самого первого дня я увидел, что турки, правившие этой землей четыреста лет, ничего для нее не сделали. Все что местные жители хотели от нас это справедливость. Все, что сделали турки, — это ограбили Сирию. Никто не думал об удовлетворении потребностей этой земли в образовании, сельском хозяйстве, промышленности, торговле и финансах. Все, чего люди хотели от турок — справедливости, но к сожалению, никаких следов ее здесь не было.
В Сирии, какие бы признаки цивилизации вы не увидели, люди обязаны этим прежде всего французам, а в последнее время и американцам. Все что сирийцы видели у турок это «скверные лица и скверные слова». Политика, которую турки проводили в Сирии, была не чем иным, как созданием своего рода баланса путем использования знати (аянов) против простых людей. С другой стороны, как видно во всех других арабских странах, тот факт, что угнетающая знать была никогда не свободна от фракционности и распрей, служил интересам турок.
По правде говоря, турецкие чиновники и местные аяны сформировали «систему взаимных интересов» (müşterek ül menfaa). В результате люди были сильно угнетены [Хусейн Казым приводит несколько примеров этой «системы»].
«Деревни такая-то и такая-то в районе таком-то и таком-то, которые раньше населяло такое-то племя, теперь отданы достопочтенному. . . Паше в его частную собственность по решению административного совета провинции». Таким образом, земля, которую бедняки обрабатывали годами, была украдена у них. Этот скандал случился с санкции губернатора.
. . . Известный аян-угнетатель Мюдеррисзаде Фуад Бей дает понять, что хочет купить половину дёнума земли в деревне, чтобы выкопать колодец в качестве благотворительной акции (вакф) в память о своей матери. Жители деревни заявляют, что, поскольку эта земля была предназначена для благотворительной деятельности, они могут безвозмездно передать под вакф землю. Фуад Бей, делая вид, что он хочет, чтобы все было законно и честно, настаивает на покупке земли и выдаче свидетельства о праве собственности. Позже, при сговоре с регистраторами земли, он предъявляет претензии уже на всю деревню…”
О Бейруте
“В то время как правительственные чиновники отказывались даже принимать петицию, если она была написанные на арабском языке, американцы и французы основали университеты (куллийе) с отличными печатными станками, которые сослужили большую службу для арабского языка».
Нетрудно представить, как сирийская молодежь, особенно христиане, видевшие, что наука, торговля, промышленность и власть принадлежат иностранцам, получавшие образование в их школах, смотрела затем на коррумпированный и деспотический режим османского правительства.
Что касается мусульман, то все, что связывало нас вместе, было религией. Хотя эта религиозная принадлежность могла еще больше связать нас, из-за посланных в Сирию невежественных и коррумпированных чиновников, чье бесконечное притеснение и невежество отчуждали [народ], даже эта религиозная привязанность оказалась недостаточной и подготовила падение Империи.
Что же касается так называемых «реформ» последнего времени, то все, что они из себя представляли, было раздачей наград, официальных должностей и привилегий…”.
- Hüseyin Kazım Kadri, Meşrutiyetten Cumhuriyete Hatıralarım (цитата по The Ottoman Twilight in the Arab Lands)
